Вот это пиздобол. Всем пиздоболам пиздобол. Армия. Стройбат. Казахстан. Ракетные комплексы. Призвали меня в армию осенью. Попал служить в Казахстан, где должен был участвовать с строительстве боевых ракетных комплексов. Стройбату отводились земляные работы, в основном, это было рытьё траншей под кабели. Центральным был офицерский городок Державинск, находящийся в Целиноградской области, от которого отходили насыпные дороги, ведущие к «точкам», на которых устанавливались под землей ракеты стратегического назначения, в специальных шахтах, рытьем которых занимались гражданские, которых называли «проходчиками». Рытье шахт осуществлялось лопатами, которыми заполнялись грунтом из шахты специальные емкости, после чего грунт поднимался наверх. Одновременно сверху, по мере углубления колодцев, надстраивались металлические кольца, в которых вырезались газорезкой специальные «окна», в которые бетонщики – тоже гражданские, заливали бетон, для заполнения промежутка пространства между «стаканом», в который помещалась ракета и грунтом (уже после монтажа «стакана»). Потом сварщики заваривали «окна» и каждый ставил личное клеймо. Если шов даст течь, то сварщика привлекут к уголовной ответственности. Чтобы многотонная конструкция с вспомогательными помещениями (около 30) не просела, перед этим заливалась армированным бетоном «рубашка» - фундамент, на котором надстраивалась вся последующая конструкция. Длина ракеты с боеголовкой - около 30 метров. Диаметр «ствола-стакана» – 3 метра. Швы в помещениях, обслуживающих ракету, заполнялись расширяющимся бетоном для герметичности. Все это прикрывалось мощной металлической крышей, весов в 50 тонн), которая перед запуском ракеты, сдвигалась на колесиках в сторону. Сверху крышу маскировали под местность. Энергию для запуска ракеты, подавали по силовому кабелю. В случае его повреждения, энергию для запуска вырабатывал дизель, помещенный внутри сооружения. По команде с центра он включался и в течении 20 или 40 секунд. За ото время вырабатывалась энергия, необходимая для запуска. Вокруг «точки» были специальные защитные сооружения (вышка, противопехотное минное заграждение, сигнализация, «путанка» из колючей проволоки, специальные укрытия), которые обеспечивали воинскому расчету безопасность в случае высадки вражеского десанта. Расчет должен был продержаться 20 минут, в течении которых должна прийти подмога.… Вроде, строительство «точки» делалось по технологии, но один случай поразил меня и от него меня постоянно раздирали противоречия… Бетонщики работали круглосуточно, по шесть часов, но одна из бригад, чтобы больше заработать, не вымешивала бетон, а засыпала в «окна» сухую смесь, а потом проливала ее из шланга водой, утверждая, что это то же самое, что заливка полноценным бетоном. С одной стороны, это были вредители, враги государства и на них следовало доложить куда следовало, но с другой стороны, меня за донос запросто могли убить. Желание «сообщить» отпало после того, как я увидел, что за люди работают в спец отделе… Служил в нашей роте солдат со странностями. Вечно таскал за пазухой хлеб и постоянно его ел. Как-то в «Боевом листке» он написал заметку следующего содержания: «Мы досрочно сдадим объект с ракетами, направленными на Китай». Его после этого с пристрастием допрашивали особисты, откуда он взял информацию, что ракеты направлены на Китай? Солдат, по простоте своей душевной, ответил им: «А куда еще? Китай ближе всего, значит – на Китай». Когда они поняли, что он дурачок, отстали от него, а я для себя сделал вывод, что такие люди меня не защитят, еще и заставят работать на них и стучать на всех подряд… Служба была тяжелая. И дезертировали из армии, и специально портили свое здоровье, чтобы комиссоваться. Например, один солдат впрыскивал себе под кожу бензин и нога от этого все время пухла. Врачи чувствовали, что он что-то себе колет и даже ногу в гипс запаковывали, а он и через гипс продолжал колоться. Тогда они решили его перехитрить. Напоили спиртом, пообещали, что комиссуют, если он расскажет свой секрет, а он взял и проболтался, за что поплатился двумя годами десбата… Были такие, которые вдыхали сахарную пудру, чтобы на легких было затемнение. И карбид глотали, чтобы образовалась язва желудка. По-всякому мудрили. А что такого было тяжелого в службе, что на такое решались?.. Первая зима моей службы была очень суровой. Мороз ночью доходил до минус 50 градусов цельсия. Местная котельная не выдержала таких морозов, разморозилась, а вместе с ней разморозились батареи водяного отопления в казарме, где размещалась наша рота. Казарма деревянная, разборная (по окончанию строительства объекта ее разбирали и перевозили на новое место), рассчитанная на 200 человек. Двухъярусные койки, проходы между ними узкие, свежего воздуха все время не хватало, и из-за дефицита воды мылись редко. Даже паразиты заводились. Чтобы не замерзнуть, посередине казармы поставили железную печку, вокруг которой расположились «старики», а «молодые» (вновь прибывшие) оказались вне зоны комфорта и напяливали на себя все, что только можно. На окнах, на стенах, на потолке почти полуметровой толщины слой инея… Кое-как отогреться я смог только к концу лета. При прокладке траншей, земля по твердости, как вязкий бетон. Кирку только в руки возьмешь, а пальцы рук уже задубели и ручку не держат. Лучше всех с такой работой справлялись узбеки, привыкшие к монотонной работе еще на гражданке. 90% личного состава составляли узбеки и казахи, а 10% - другие национальности. Когда зимой насыпные дороги заметало снегом, а летом из-за дождей не было подвоза воды, топили в котлах для приготовления пищи снег, а летом черпали воду из луж. В одной из рот как-то вместе со снегом попалась стекловата, после чего запретили использовать снег. Хотя, все равно использовали. Самым страшным было попасть зимой на губу. Проштрафившихся сажали в открытый кузов машины, где из них выветривалось все тепло, увозили в степь и заставляли рыть траншею. Не будешь махать киркой – замерзнешь. И избивали на губе жестоко. Зимой, когда не было подвоза хлеба, давали вместо него небольшую гость сухарей, которым лет двадцать. Грызешь все равно что асфальт, раздирая десна до крови… Когда сдавали объект, привезли «свадебного генерала», пенсионного возраста, а вместе с ним бочонок пива и коньяк. Кутнули и он все подписал. Это означало, что объект сдан успешно… Узбекам в посылках присылали ананашу и носвай – они маскировали их в банках с компотом. Потом уединялись и балдели. Один косяк стоил рубль. Я пару раз бесплатно попробовал, мне понравилось, но за следующие дозы уже надо было платить, а нечем, поэтому я не подсел на наркоту… Как-то в роту завезли бочку клея БФ, так его за несколько дней весь выпили. Я тоже по ошибке хлебанул, думал кисель. Как мне объяснили, надо в клей насыпать соли и потом болтать палкой, пока клей не собьется в сгусток. После чего жидкость надо процедить через марлю, и она готовая к употреблению. Командир роты ничего не смог сделать с повальным пьянством, потому что под кайфом были все. Пока всю бочку не выжрали. После этого командир зарекся завозить в роту клей. Отдельно от других были другие наркоманы, которые пили все, что горит. Их называли «фонфуриками», потому что они пили лосьон, одеколон и даже использовали жидкость из сапожного крема. Для этого они намазывали хлеб кремом и когда тот пропитывался жидкостью, верхних слой хлеба с кремом срезали ножом, а остальное ели. Самыми заядлыми наркоманами были кочегар и пожарник. Пожарник по всем бегал и спрашивал, нет ли у кого чего такого, что можно по венке пустить, а кочегар подобрал ключ к комнатке фельдшера и воровал у него таблетки кодеина, заполняя их место другими таблетками, чтобы было незаметно. Иногда «ходоки», тратившие на это всю ночь, ходили в поселок за местным самогоном, который называли чемиргез. Даже песенка такая была. «Топ, топ, влага дорога, в местной чайхане «сломай нога», кто-то на плафон уже полез, значит продавали чемиргез». Солдату – это то, что надо, лишь бы с ног валило. Поэтому самогонщики добавляли в самогон табак, одеколон, карбид и даже птичий помет. Действительно, как выпьешь, так глаза на лоб лезут… Интересным образом принимали в комсомол. Сержант выстраивал всех и командовал: «Комсомольцы, два шага вперед и направо, в ленинскую комнату на политзанятия. Не комсомольцы – налево и полы в казарме драить шагом марш». На третий раз уже все были комсомольцами. Однажды на политзанятиях произошел каверзный случай. Солдаты, как обычно, дремали под монотонный монолог сержанта, а он неожиданно скомандовал: «Кто спит – встать». Половина подскочила, за что получила наряд вне очереди… Наказанием считался наряд на кухню зимой. Возле котлов было самое теплое место - +5 градусов, но чистить картошку было невыносимо. Берешь в руки не картошку, а кусок льда и пальцы тут же стынут от холода. А командир роты предупредил, что если картошка будет плохо почищена (много отходов), то следующий наряд снова будет на кухню… Увольнительных не давали, да и ходить было некуда. Чтобы заработать себе отпуск, многие жертвовали для этого своим здоровьем. Например, красили изнутри «стаканы» под ракеты. Они стояли на подвесной площадке, высота которой регулировалась сверху и респираторами распыляли вокруг себя серебрянку. Они должны были работать в противогазах, но в них неудобно, поэтому они красили без них. Попадали под наркотическое воздействие растворителя и распевали песни. Что потом будет с их здоровьем, они не думали… Одно время я работал лифтером в шахте, обслуживающей ракету. Самое нижнее помещение, от которого отталкивается ракета во время пуска, надо было красить ядовитой краской. Несчастные солдаты производили покраску кистями, без противогазов, низко наклонившись к полу и вдыхая всю эту отраву. У меня в противогазе, когда спускался вниз, текли слезы от паров этой краски, а они дышали этим целыми днями. И все ради того, чтобы заработать себе отпуск… На рядовой «точке» был только лишь санинструктор, окончивший трехмесячные курсы, а на центральной «точке», объединяющей пять «точек», был врач и два санинструктора, тоже прошедших трехмесячные курсы и ничего в медицине не смыслящие. Врач был вечно пьяным и все свои обязанности переложил на санинструкторов, а те, своим «лечением» чуть меня не укокошили. Спасли в госпитале Державинска, где врачи были настоящими и ответственными… На центральной точке в одной из комнат, лежал солдат, больной диабетом. Я таких истощенных еще не видел. Это скелет, обтянутый кожей. Внутримышечные уколы ему делать не могли, поскольку мышц не было, а лекарства вводили под кожу. Почему его до сих пор не комиссовали? Потому что была установка на то, что все, кто пытается откосить от армии – симулянты. Когда я умирал по вине врача и санинструкторов на центральной точке, коновалы говорили командиру части, что я симулянт… Когда появлялась вода для помывки, пол ведра уходило на то, чтобы намылиться и полведра на то, чтобы смыть с себя мыло. Каждое утро в строю проверяли на «форму 20», то есть, на наличие паразитов – платяных вшей. Когда их наличие приняло повальный характер, привезли специальную установку, которая пропаривала одежду, чтобы извести вшей. Были солдаты, которые не мылись вообще, так их заставляли это делать чуть ли не насильно, так как они были рассадниками паразитов… Дедовщина была, но в допустимых пределах. С ее помощью офицеры поддерживали необходимый порядок. Драки тоже случались редко. Угнетало отсутствие развлечений, однообразие, от которого хотелось выть, отсутствие альтернативы. Даже в самоволку сбежать некуда. В Державинске сразу вычислят и арестуют, да там и идти некуда и не к кому. В гражданских поселках тоже пришельцам не рады, разве если что пришли за самогоном... Говорили, что такой ракетный комплекс по стоимости был сравним с годовым бюджетом Казахской республики. Наверное, в то время это было оправдано. Потом стационарные ракетные комплексы стали не актуальными, так как ракету можно было уничтожить еще на старте, поэтому ракеты стали мобильными… Сейчас пережитое в армии воспринимается спокойно, но в то время я думал, что скорей опилю себе руку или ногу, чем пройду этот путь заново. Такова была советская действительность, которая воспринималась как норма… Многих офицеров тогда государство «кинуло». Им обещали, что по прошествии нескольких лет службы в Казахстане их отправят служить на «большую землю», но оказалось, что они там «навечно», а воинская присяга не позволяла им в открытую выражать свое недовольство. И жены оттуда от них сбегали… В офицерской столовой на центральной «точке» кормили получше, но это все равно не то, чего хотелось бы. Закрытая зона, подписка о не выезде, о не разглашении, невозможность выехать служить куда хочется. Ради чего, во имя чего? Солдаты потерпят два года и свободны, а офицерам приходится подчиняться и терпеть до пенсии. Некоторые спивались на этой почве. Если государство не выполняет данные обещания, то почему офицеры обязаны с этим мириться? Кто-то, жирует, а кто-то до конца дней своих вынужден тащить на себе эту лямку. Это несправедливо для одних, а для тех, кто живет в «шоколаде», так и должно быть, иначе сами они лишатся комфорта. Поэтому в армии тоже должны происходить обновления. Офицеров отучили от мысли возражать начальству и отстаивать свои права. Они за зомбированы больше, чем простой обыватель. Потому они растеряли то, что раньше было присуще офицерскому составу – честь, достоинство, гордость, самоуважение, приверженность принципам справедливости. Вместо того, чтобы открыто выражать свое мнение, они топят протест в бутылке, либо в «разговорах на кухне», либо в смирении и оправдании тех, кто ими пользуется. Армия деградирует вместе со всем обществом. Когда-то офицеры говорили: «Честь имею»! Для них потеря чести означала смертный приговор, отсутствие смысла жизни. Сейчас все, кто у кормушки, «пилят бабло», которое стало важнее чести… Но, слава Богу, есть порядочные офицеры, в которых все лучшее еще сохранилось и когда настанет их время, они все это возродят. 10.04.2023.